|
В глухом углу, сквозь мрак неясный
Угрюмой комнаты моей,
Следит за мной так много дней
Сфинкс молчаливый и прекрасный.
Не шевелится, не встает,
Недвижный, неприкосновенный,
Ему- ничто — луны изменной
И солнц вращающихся ход.
Глубь серую сменяя красной,
Лучи луны придут, уйдут,
Но он и ночью будет тут,
И утром гнать его напрасно.
Заря сменяется зарей,
И старше делаются ночи,
А эта кошка смотрит,- очи
Каймой обвиты золотой.
Она лежит на мате пестром
И смотрит пристально на всех,
На смуглой шее вьется мех,
К ее ушам струится острым.
Ну что же, выступи теперь
Вперед, мой сенешаль чудесный!
Вперед, вперед, гротеск прелестный,
Погружена и полузверь.
Сфинкс восхитительный и томный,
Или, у ног моих ложись,
Я буду гладить, точно рысь -
Твой мех пятнистый. мягкий, темный.
И я коснусь твоих когтей,
И я сожму твой хвост проворный,
Что обвился как Аспид черный,
Вкруг лапы бархатной твоей.
* * * * *
Столетий счет тебе был велен,
Меж тем как я едва видал,
Как двадцать раз мой сад менял
На золотые ризы зелень.
Но пред тобою обелиск
Открыл свои иероглифы,
С тобой играли гиппогрифы
И вел беседы василиск.
Видала ль ты, как, беспокоясь.
Изида к Озирису шла?
Как Египтянка сорвала
Перед Антонием свой пояс -
|
|
И жемчуг выпила, на стол
В притворном ужасе склоняясь.
Пока проконсул, насыщаясь
Соленой скумброй, пил рассол?
И как оплакан Афродитой
Был Адониса катафалк?
Вел не тебя ли Аменалк.
Бог, в Гелиополисе скрытый?
Ты знала ль Тота грозный вид,
Плач Ио у зеленых склонов,
Покрытых краской фараонов
Во тьме высоких пирамид?
* * * * *
Что ж, устремляя глаз сиянье
Атласное в окрестный мрак,
Иди. у ног моих приляг
И пой свои воспоминанья,
Как со Святым Младенцсм шла
С равнины Дева назаретской,
Ведь ты хранила сон их детский
И по пустыням их вела.
Пой мне о вечере багряном.
Том душном вечере, когда
Смех Антиноя, как вода,
Звенел в ладье пред Адрианом.
А ты была тогда одна
И так достать его хотела,
Раба, чей красен рот, а тело -
Слоновой кости белизна.
О Лабиринте, где упрямо
Бык угрожал из темноты,
О ночи, как пробралась ты
Через гранитный плинтус храма,
Когда сквозь пышный коридор
Летел багровый Ибис с криком
И темный пот стекал по ликам
Поющих в страхе Мандрагор,
И плакал в вязком водоеме
Огромный, сонный крокодил
И, сбросив ожерелья, в Нил
Вернулся в тягостной истоме.
Не внемля жреческим псалмам,
Их змея смела ты похитить
И ускользнуть, и страсть насытить
У содрогающихся пальм.
|