| |
5
Вершины пиний резкий бриз склонял,
И рев валов холодных рокотал;
Закат янтарный таял на сосне.
В лесах бродить так сладко было мне,
Сдувала птица резвая на миг
С бутонов снег. А там, у ног моих,
Нарциссов ряд в серебряных венцах
Сиял, и раздавалось пенье птах.
О дерева! О вольный дух лесной!
От века всяк свободен пред тобой,
Полузабыв борьбы усталый мир.
Кровь бьется горячей, и жизни пир
В усталых венах вновь ожить готов.
Леса полны забытых встарь богов.
Вот козлоногий Пан, как менестрель,
Средь камышей! Дриаду – деву-цель
Настиг он, и звучит девичий крик,
А вот передо мной предстал на миг
Лик бога! Там – Диана без следа
Бежит, своей охотою горда.
Ее прекрасен и ужасен зрак.
С ней рядом – стая гончая собак!
Или Гилас: в ручье он отражен.
О сердце! О Эллады дивный сон!
И прежде чем меланхоличный тон
Сквозь звон к вечерне, монастырский звон
Ушей коснется посреди цветов,
Увы! Увы! рой дивных сих часов,
Как волны набежавши, заслонят
Его мольбу и Гефсиманский сад.
6
Равенна! Много слышал я речей
О славных битвах, славе давних дней:
Две тысячи минуло лет с тех пор,
Как Цезарь к славе мчал во весь опор.
Ты славилась, как Рим, суров, крылат,
Орлом взлетал от Темзы по Евфрат.
Царила ты, покуда в свой черед
По улицам твоим и гунн, и готт
Не хлынули. И у морской черты
В тиши пустынной нищенствуешь ты!
Нет больше у тебя, иным в пример,
На лес похожих мириад галер!
Там, где латунь носов искала цель,
Теперь пастушья слышится свирель,
И белая овца пастись вольна,
Где билась Адриатики волна!
О честь! О скорбь! О царские мечты!
Среди пустых руин почиешь ты,
Одна из всех сестер. О, наконец
Монарх Италии пронес венец
Сквозь арку Рима и надел его
Там, в Вечном Граде царства своего!
И Палатин встречать его готов,
Составив имя из семи холмов!
Неаполь, вспрянув от немого сна,
Тирана сверг! В Венеции – весна!
Она из вод восстала и поет
О свете истины, любви, свобод,
И Генуя ей внемлет. И в туман
Возносит пики мраморный Милан –
От Альп до сицилийских берегов,
И грезы Данте – только сны веков.
Но ты, Равенна, ты любви верна.
Дворцов руины – только пелена,
Прикрывшая величье. В жалкий прах
Твое величье кануло в веках
Под жарким солнцем, новым и младым
Иной Италии! Ночь прошла как дым –
Ночь злых репрессий. Новый день настал
И радостным рассветом заблистал.
Псы-австрияки, выбитые прочь,
Вернулись в замки, в ледяную ночь,
С цветущих нив Ломбардии твоей
От Запада до солнечных морей.
Я знаю: за тебя сыны твои
Сложили честно головы свои,
Новаре, в Аспромонте, дол багря,
Но дети твои умерли не зря:
Но ты еще тех вин не испила –
Тех, что лоза Свободы принесла.
Ты не пошла с бессмертною Звездой,
Ведущей к славе боевой стезей.
Устав от жизни, спишь спокойным сном,
Как тот, кто зрит, как тень за перелом
Уходит, не заботясь о часах,
О солнце славы и блаженных днях.
Свободы солнце в лик тебе не бьет
И факел славы не передает.
Не пробуждайся, спи: сладка постель
Там, где цветет янтарный асфодель
|
Средь лилий и лугов – вкушай покой,
Глумясь над славою и суетой.
Кто смеет осмеять благой простор
Твоих руин или воспеть позор
Амбиций короля. О, что тщета
Воюющих держав! Ты – не чета
Невесте Адриатики царя!
Владычица двойного царства! Зря
Тебя народы в жертву принесли!
Твои врата – травою поросли,
Отверсты день и ночь. И у ворот,
У башен и твердынь – трава растет.
Где зоркий страж томился на часах,
Сова свила гнездо себе в ветвях.
Все пало! От дворцов твоих в свой срок
Остались камни. Беспощаден Рок.
Все, что оставила тебе судьба –
Венок засохший да следы герба!
Но кто сквозь сущее и встарь, и впредь
Способен с башни будущее зреть;
Кто в силах предсказать отрады дней
И то, что прощебечет соловей?
Проснешься ты, как розовый бутон,
Отринув свой могильный, снежный сон.
Когда нальются золотом зернá
Поля земли, одетой в саван сна;
Как после бури ярче блеск звезды,
Взошедшей после тягостной беды!
Любимый град! Сюда я издали
Пришел – от островов моей земли.
И видел я, как прямо в небосвод
Храм гордый над Кампаньею встает,
Что в пурпур царственный облечена.
В венце лиловом город мой; я в нем
Следил, как за Коринфским тем холмом
Садилось солнце. Море бьет волной
Там, средь холмов Аркадии благой;
Но вновь к тебе летит душа моя,
Как горлинка, восторга не тая.
О град поэтов! Двадцать лет твой суд
Сменял камзолов летних изумруд
Ливрей осенних багрецом. Вотще
Бряцает лира, если скорбь в душе.
Дни славы вспомни… Здесь теперь, шурша,
Звучит пастуший говор камыша,
Когда призывный, громкий звук рожка,
Как пламя, задевает облака.
Напрасно бы я тему выбирал:
Отрады благородней я не знал,
Чем в час, когда, отряхивая сонь,
По улицам твоим скакал мой конь,
Я видел град, что я воспеть мечтал
После скитаний, в коих так устал.
7
Прощай, Равенна! Только год назад
В восторге здесь я созерцал закат
В часовне ветхой, посреди болот:
И был щиту подобен небосвод,
Где, отражаясь, меркла солнца кровь.
На западе златились тучи вновь,
Как ризы, в кои мог облечься Бог.
Над морем пурпура плыл ветерок –
Владыки Света гордая ладья.
А здесь ночная кротость бытия
Воспоминанья дарует судьбе
И пробуждает вновь любовь к тебе:
Теперь – весна любви, но средь забот
Владыка лето на луга придет,
Цветы средь трав распустятся, горя,
И лилии отыщут косаря.
И не успеет лето спрятать лик,
Богачка осень – года ростовщик,
Деревья щедро златом поделит,
Любуясь, как их ветер шевелит.
За ней зима предъявит свой устав,
Студеная, круг года увенчав.
Так мы от детства к зрелости бредем
Под ношей дней, под снегом и дождем.
Одна любовь не знает смерти, нет:
Неведом ей зимы мертвящий свет.
Моя к тебе вовеки не пройдет,
Хоть губы могут дрогнуть от невзгод.
Прощай! Твоя вечерняя звезда
Посланник ночи, светит как тогда,
Отары пастуху загнать веля.
Промчится год, и золотом поля
Нальются, и осеннюю листву
Я, может, здесь увижу наяву,
Увижу град сей – и у славных ног
Сложу поэта лавровый венок.
Прощай! Сребристой лампою луна
Часы ночные отмерять вольна,
А башни охраняют край могил,
Где Данте спит, где Байрон славно жил.
|
