Сэр Роберт Чилтерн. Нет, это был человек тонкого и острого ума. Человек с большой культурой, с огромным обаянием, с изысканными манерами. Один из самых умных людей, каких я знал.
Лорд Горинг. Ох, я предпочитаю честных дураков. В пользу глупости можно многое сказать. Я лично преклоняюсь перед глупыми людьми. У меня это, надо полагать, родственное чувство. Но как он за это взялся? Расскажите мне все по порядку.
Сэр Роберт Чилтерн (бросается в кресло возле письменного стола). Однажды вечером, после обеда у лорда Рэдли, барон заговорил об успехе и о том, что для достижения его в наше время есть точные правила, что это совершенно точная наука. Своим вкрадчивым тихим голосом он излагал — нам самую страшную из всех философий — философию силы, и проповедовал самое чудесное из всех евангелий — евангелие золота. Должно быть, он заметил, какое впечатление произвел на меня, потому что спустя несколько дней я получил от него письмо, в котором он приглашал меня зайти. Он жил тогда на Парк-Лейн в том доме, где сейчас живет лорд Вулком. Я помню, как он меня встретил — со странной улыбкой на своих бледных, изогнутых губах, как повел меня в свою великолепную картинную галерею, показал мне свои гобелены, эмали, Драгоценные камни, резные изделия из слоновой кости — дал мне почувствовать всю прелесть роскоши, среди которой жил, а затем сказал, что роскошь — это только фон, только декорация в пьесе, а единственное, ради чего стоит жить, — это власть, власть над другими людьми, власть над миром, что это высшее наслаждение, доступное человеку, и единственная радость, которая никогда не приедается. И что в наше время путь к власти только один — богатство!
Лорд Горинг (медленно, упирая на каждое слово). Очень мелкая философия.
Сэр Роберт Чилтерн. Тогда я так не думал. Да и сейчас не думаю. Богатство дало мне огромную силу. В самом начале жизни оно дало мне свободу — а свобода это все. Вы никогда не были бедны, и вам незнакомо честолюбие. Вам не понять, какие горизонты открыл передо мною барон. Людям редко выпадает такая удача.
Лорд Горинг. К счастью для них, если судить по результатам. Но скажите, как он все-таки уговорил вас сделать этот… эту… ну, одним словом, то, что вы сделали?
Сэр Роберт Чилтерн. Уже прощаясь со мною, он сказал, что, если я когда-нибудь смогу доставить ему ценные сведения — никому еще не известные и действительно ценные, — он сделает меня очень богатым человеком. Я был тогда ослеплен блестящими перспективами, которыми он меня поманил, а честолюбие и жажда власти во мне были непомерные. Месяца полтора спустя через мои руки проходили некоторые секретные документы…
Лорд Горинг (глядя на ковер у своих ног). Правительственные документы?
Сэр Роберт Чилтерн. Да.
Лорд Горинг (вздыхает, потом проводит рукой по лбу и поднимает глаза). Не думал я, Роберт, что вы — именно вы — окажетесь таким слабым… и не устоите перед соблазном.
Сэр Роберт Чилтерн. Слабым? А, бросьте. Мне противно слышать эти избитые слова. Противно, когда я сам говорю это о других. Слабым? Вы в самом деле думаете, что только слабые люди поддаются соблазну? Уверяю вас, есть такие страшные соблазны, что для того, чтобы им поддаться, нужна сила, сила и мужество. Поставить всю жизнь на карту, всем рискнуть в одно мгновение все равно, ради власти или ради удовольствия, — нет, это не слабость! Для этого нужно дьявольское мужество. У меня оно было. В тот же вечер я сел и написал письмо барону Арнгейму — то самое письмо, что сейчас в руках у этой женщины. Он нажил на этом без малого миллион.
Лорд Горинг. А вы?
Сэр Роберт Чилтерн. Я получил от него сто десять тысяч фунтов.
Лорд Горинг. Вы продешевили, Роберт.
Сэр Роберт Чилтерн. Нет. Эти деньги дали мне именно то, чего я хотел: власть над другими людьми. Я тотчас прошел в парламент. Барон и после время от времени давал мне финансовые советы. За пять лет я почти утроил свое состояние. Мне все удавалось, за что я ни брался. Во всем, связанном с деньгами, мне так везло, что иногда даже страшно становилось. Помню, я где-то прочитал, в какой-то старинной книге, что, когда боги хотят погубить человека, они исполняют его желания.
Лорд Горинг. И вы никогда не жалели о том, что сделали?
Сэр Роберт Чилтерн. Нет. Я боролся оружием своего времени — и победил.
Лорд Горинг. Вам казалось, что вы победили.
Сэр Роберт Чилтерн. Да, тогда мне так казалось. (После продолжительного молчания.) Вы, верно, презираете меня, Артур, теперь, когда я вам все рассказал.
Лорд Горинг (с глубоким чувством). Мне жаль вас, Роберт, жаль от всего сердца.
Сэр Роберт Чилтерн. Не скажу, чтобы я когда-нибудь испытывал угрызения совести. Во всяком случае, не в обычном смысле этого слова. Нет. Но я много раз пытался откупиться… Умилостивить судьбу. За эти годы я пожертвовал на благотворительность вдвое больше, чем получил тогда от барона Арнгейма.
Лорд Горинг (поднимает к нему глаза). На благотворительность! Бог мой! Сколько зла вы, должно быть, натворили, Роберт!
Сэр Роберт Чилтерн. Не говорите так, Артур. Не надо.
Лорд Горинг. Простите, Роберт. Я постоянно говорю чего не надо. Должно быть, потому, что обычно говорю то, что думаю. А в наше время это рискованно. Люди все понимают наоборот. Ну, а что касается этой скверной истории, вы можете рассчитывать на мою помощь. Сделаю все, что смогу. Да вы и сами это знаете.
Сэр Роберт Чилтерн. Спасибо, Артур, спасибо. Но что делать? Что тут можно сделать?
Лорд Горинг (откидывается на спинку кресла, засунув руки в карманы). Гм! Вообще-то говоря, англичане терпеть не могут, если человек твердит, что он прав, но очень любят, если он кается в своих ошибках. Это у нас неплохая черта. Но в вашем случае, Роберт, покаяние не годится. Эти деньги… вы простите меня, Роберт, но из-за этих денег получается как-то… щекотливо, кроме того, если вы во всем покаетесь, вы уже никогда не сможете проповедовать нравственность. А в Англии, если человек не может по крайней мере два раза в неделю разглагольствовать о нравственности перед обширной и вполне безнравственной аудиторией, политическое поприще для него закрыто. В смысле профессии ему остается только ботаника или церковь. Нет, каяться вам нельзя. Это вас погубит. |
