Вера. Почему ты приходишь сюда каждый вечер?
Алексей. Потому что я люблю народ.
Вера. Но твои товарищи-студенты, должно быть, гадают, где ты пропадаешь. Разве среди них нет предателей? Ты знаешь, какие бывают доносчики в университете. О, Алексей, ты должен уйти! Ты видишь, какими отчаянными сделало нас страдание. Здесь не место для такой доброй натуры, как твоя. Ты больше не должен приходить сюда.
Алексей. Почему ты так плохо думаешь обо мне? Почему я должен жить спокойно, когда мои братья страдают?
Вера. Однажды ты рассказывал мне о своей матери. Ты сказал, что любил ее. Подумай о ней, Алеша!
Алексей. Теперь у меня нет матери, кроме России; только она может дать мне жизнь или забрать мою жизнь. Сегодня я пришел сюда, чтобы увидеть тебя. Мне передали, что завтра ты уезжаешь в Новгород.
Вера. Я должна ехать. Там наши братья становятся малодушными, но я раздую пламя революции в такой костер, который ослепит всех европейских монархов. Если военное положение будет введено, то я им понадоблюсь еще больше. Кажется, нет предела тирании одного человека, но должен быть предел для страданий целого народа. Слишком многие из нас сгинули на плахе или на баррикадах; теперь настал их черед.
Алексей. Бог ведает, что я с тобой, но ты не должна ехать. Полицейские проверяют каждый поезд в поисках тебя. У них есть приказ схватить тебя и доставить в самый глубокий каземат под дворцом. Я знаю об этом... неважно как. Подумай о том, что без тебя солнце уйдет из нашей жизни. Люди потеряют своего вождя, а свобода — свою жрицу. Вера, ты не должна ехать!
Вера. Ты прав, я останусь. Поживу еще немного ради свободы и ради России.
Алексей. Если ты умрешь, Россия воистину погибнет; если ты умрешь, я потеряю всякую надежду... Вера, ты принесла страшную весть. Военное положение — что может быть ужаснее! Я не знал об этом, клянусь, не знал!
Вера. Откуда тебе было знать об этом? Они не только жестоки, но и хитроумны. Великий царь, чьи руки красны от крови его жертв, чья душа почернела от злодейств — самый умелый заговорщик из всех. О, как может Россия одновременно вытерпеть двух таких людей, как ты и он!
Алексей. Вера, царь не всегда был таким. Когда-то он любил людей. Проклятый Богом дьявол, князь Павел Мараловский, довел его до нынешнего состояния. Клянусь, завтра я обращусь с прошением к царю в защиту народа.
Вера. Ты обратишься с прошением к царю? Глупый мальчик; лишь приговоренным к смерти дозволено видеть нашего царя. И потом, разве он станет внимать человеку, который молит о пощаде? Крик целого народа, исторгаемый в мучениях, не трогает его каменное сердце.
Алексей (в сторону). Все равно я обращусь к нему. Они могут лишь убить меня, не более того.
Профессор. Вот листовки, Вера. Как вы думаете, они подойдут?
Вера. Я прочитаю их. (В сторону.) Как он хорош собой! Сегодня вечером он благороден, как никогда. Благословенна свобода, имеющая такого любовника!
Алексей. Председатель, о чем вы так глубоко задумались?
Михаил. Мы думаем о том, как сподручнее убивать медведей. (Что-то шепчет председателю и отводит его в сторону.)
Профессор (обращаясь к Вере). А вот письма от наших братьев в Париже и Берлине. Какой ответ мы им дадим?
Вера (механически берет письма). Если бы я не задушила в себе природные чувства и не поклялась не любить и не быть любимой, наверное, я могла бы полюбить его. Ох, какая я дура и сама предательница! Ну почему он здесь, среди нас, со своим светлым юным лицом и белоснежно-чистой душой? Почему его сердце воспламенила мечта о свободе? Почему мне иногда кажется, что он мог бы стать моим царем, пусть я и верю в республику? О, дура, дура, дура! Клятвопреступница, слабая и податливая, как вода! Покончи с этим! Помни, кто ты есть — нигилистка, нигилистка!
Председатель (обращаясь к Михаилу). Но тебя же схватят, Михаил.
Михаил. Думаю, нет. Я буду в мундире царской гвардии, а дежурный полковник — один из нас. Как вы помните, зал находится на первом этаже, поэтому я смогу выстрелить издалека.
Председатель. Мне не стоит говорить об этом братьям?
Михаил. Ни слова, ни слова! Среди нас есть предатель.
Вера. Значит, это листовки? Да, они подойду. Отправьте пятьсот штук в Киев, Одессу и Новгород, еще пятьсот в Варшаву, а тысячу распространите по южным губерниям... хотя неграмотным крестьянами нет дела до наших листовок и наших жертв. Когда удар будет нанесен, это случится в городе, а не в деревне.
Михаил. Да, и удар будет нанесен мечом, а не гусиным пером.
Вера. Где письма из Польши?
Профессор. Вот они.
Вера. Несчастная Польша! Российский орел выклевал ей сердце. Мы не должны забывать своих польских братьев.
Председатель. Это правда?
Михаил. Да, жизнью ручаюсь.
Председатель. Тогда запрем дверь. Алексей Иванасьевич вступил в наш круг братьев, назвавшись московским студентом медицины. Алексей, почему ты раньше не сказал нам об этом кровавом замысле, о введении военного положения?
Алексей. Я?
Михаил. Да, ты. Ты знал об этом как никто другой. Такое оружие не выковывают за один день. Почему ты нас не предупредил? Неделю назад еще оставалось время заложить бомбу, возвести баррикаду, нанести хотя бы один удар во имя свободы, но теперь время ушло. Слишком поздно, слишком поздно! Почему ты держал эту новость в тайне от нас?
Алексей. Михаил, брат мой, клянусь нашей свободой, ты несправедлив ко мне! Я ничего не знал об этом чудовищном манифесте! Душой клянусь, братья, я не знал о нем! Откуда мне было знать?
Михаил. Потому что ты предатель. Куда ты отправился после нашего прошлого собрания?
Алексей. К себе домой, Михаил.
Михаил. Лжец! Я следил за тобой. Ты ушел отсюда в час ночи. Запахнувшись в широкий плащ, ты переправился через реку на лодке в одной миле от второго моста и вручил лодочнику золотой рубль — ты, нищий студент! Ты петлял, и прятался в арочных проемах я почти решился пырнуть тебя ножом, да только захотелось поохотиться. Наверное, ты думал, что одурачил преследователей? Дурачок! Я ищека, которую нельзя сбить со следу. Я следовал за тобой от одной улицы к другой. Наконец я увидел, как ты прошмыгнул по Исаакиевской площади, шепнул охране тайный пароль и вошел во дворец через потайную дверь, отперев ее собственным ключом.
Заговорщики. Во дворец!
Вера. Алексей!
Михаил. Я стал ждать. Всю долгую ночь я прождал там, надеясь убить тебя, пока иудины сребреники еще жгут твою руку. Но ты так и не вышел из дворца. Кровавый рассвет занялся желтым туманом над сумрачным городом, и начался новый день для угнетенной России, но ты так и не вышел. Значит, ты ночуешь во дворце? Ты знаешь пароль для охраны, у тебя есть ключ от потайной дверей. Ты шпион! Я никогда не доверял тебе, твоим холеным белым рукам, кудрявым локонам да красивым словам. На тебе не лежит печать страдания; ты вообще не из народа. Ты шпион, шпион и предатель!
Все. Смерть ему! Смерть! (Выхватывают ножи.)
Вера (становится перед Алексеем и заслоняет его собой). Назад, Михаил! Все назад! Не смейте трогать его! Он благороднейший из нас!
Все. Смерть ему! Смерть! Он шпион! | 
