Неделю спустя Дориан Грей сидел в оранжерее своей усадьбы СелбиРойял, беседуя с хорошенькой герцогиней Монмаут, которая гостила у него вместе с мужем, высохшим шестидесятилетним стариком. Было время чая, и мягкий свет большой лампы под кружевным абажуром падал на тонкий фарфор и чеканное серебро сервиза. За столом хозяйничала герцогиня. Ее белые руки грациозно порхали среди чашек, а полные красные губы улыбались, - видно, ее забавляло то, что ей нашептывал Дориан. Лорд Генри наблюдал за ними, полулежа в плетеном кресле с шелковыми подушками, а на диване персикового цвета восседала леди Нарборо, делая вид, что слушает герцога, описывавшего ей бразильского жука, которого он недавно добыл для своей коллекции. Трое молодых щеголей в смокингах угощали дам пирожными. В Селби уже съехались двенадцать человек, и назавтра ожидали еще гостей.
- О чем это вы толкуете? - спросил лорд Генри, подойдя к столу и ставя свою чашку.- Надеюсь, Дориан рассказал вам, Глэдис, о моем проекте все окрестить поновому?.. Это замечательная мысль.
- А я вовсе не хочу менять имя, Гарри, - возразила герцогиня, поднимая на него красивые глаза.- Я вполне довольна моим, и, наверное, мистер Грей тоже доволен своим.
- Милая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять такие имена, как ваши и Дориана. Оба они очень хороши. Я имею в виду главным образом цветы. Вчера я срезал орхидею для бутоньерки, чудеснейший пятнистый цветок, обольстительный, как семь смертных грехов, и машинально спросил у садовника, как эта орхидея называется. Он сказал, что это прекрасный сорт «робинзониана»... или что-то столь же неблагозвучное. Право, мы: разучились давать вещам красивые названия, - да, да, это печальная правда! А ведь слово - это все. Я никогда не придираюсь к поступкам, я требователен только к словам... Потому-то я и не выношу вульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой, следовало бы заставить работать ею - только на это он и годен.
- Ну а как, например, вас окрестить поновому, Гарри? - спросила герцогиня.
- Принц Парадокс, - сказал Дориан.
- Вот удачно придумано! - воскликнула герцогиня.
- И слышать не хочу о таком имени, - со смехом запротестовал лорд Генри, Садясь в кресло.- Ярлык пристанет, так уж потом от него не избавишься. Нет, я отказываюсь от этого титула.
- Короли не должны отрекаться, - тоном предостережения произнесли красивые губки.
- Значит, вы хотите, чтобы я стал защитником трона?
- Да.
- Но я провозглашаю истины будущего!
- А я предпочитаю заблуждения настоящего, - отпарировала герцогиня.
- Вы меня обезоруживаете, Глэдис! - воскликнул лорд Генри, заражаясь ее настроением.
- Я отбираю у вас щит, но оставляю копье, Гарри.
- Я никогда не сражаюсь против Красоты, - сказал он с галантным поклоном.
- Это ошибка, Гарри, поверьте мне. Вы цените красоту слишком высоко.
- Полноте, Глэдис! Правда, я считаю, что лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, я первый готов согласиться, что лучше уж быть добродетельным, чем безобразным.
- Выходит, что некрасивость - один из семи смертных грехов?воскликнула герцогиня.А как же вы только что сравнивали с ними орхидеи?
- Нет, Глэдис, некрасивость - одна из семи смертных добродетелей. И вам, как стойкой тори, не следует умалять их значения. Пиво, Библия и эти семь смертных добродетелей сделали нашу Англию такой, какая она есть.
- Значит, вы не любите нашу страну?
- Я живу в ней.
- Чтобы можно было усерднее ее хулить?
- А вы хотели бы, чтобы я согласился с мнением Европы о ней?
- Что же там о нас говорят?
- Что Тартюф эмигрировал в Англию и открыл здесь торговлю.
- Это ваша острота, Гарри?
- Дарю ее вам.
- Что я с пей сделаю? Она слишком похожа на правду.
- А вы не бойтесь. Наши соотечественники никогда не узнают себя в портретах.
- Они - люди благоразумные.
- Скорее хитрые. Подводя баланс, они глупость покрывают богатством, а порок - лицемерием.
- Все-таки в прошлом мы вершили великие дела.
- Нам их навязали, Глэдис.
- Но мы с честью несли их бремя.
- Не дальше как до Фондовой биржи. Герцогиня покачала головой.
- Я верю в величие нации.
- Оно - только пережиток предприимчивости и напористости.
- В нем - залог развития.
- Упадок мне милее.
- А как же искусство? - спросила Глэдис.
- Оно - болезнь. |